| Главная » Файлы » Самарский джаз |
" ДЖАЗ В САМАРЕ : Вчера и Сегодня" - продолжение 1
| 27.Июл.2013, 14:15 | |
| Джаз Политеха или как мы хоронили контрабас . Джаз, музыка ХХ века, у нас в стра- не на заре своего развития был связан с молодежью, которой всегда был при- сущ интерес ко всему новому. Поэто- му уже в тридцатые годы в Куйбыше- ве в ряде институтов существовали эстрадно-джазовые оркестры. Наибо- лее интересной стала история джаза Самарского государственного техни- Встреча через годы. Борис Комаров (слева) ческого университета. и Лев Бекасов. 2006 г. Один из старейших ВУЗов горо- да – Куйбышевский индустриальный институт (позже – политехнический и СГТУ) обзавелся своим первым эстрадно-джазовым оркестром в 1938 г. Его руководителем был студент, пианист Борис Горохов. В 1939 г. Горохова сменил Григорий Галочкин, ныне здравствующий уважаемый ветеран самарского джаза, которому посвящена отдельная глава книги. Галочкин руководил оркестром до 1942 г., когда сам закончил институт. В репертуаре студенческого биг-бэнда, конечно, преобладала эстрадно-танцевальная музыка и песни, но таковым был репертуар и всех профессиональных советских оркестров тех лет. Четкое размежевание жанров эстрадной, танцевальной музыки, песен и джаза в стране произошло лишь в конце пятидесятых годов. Но интерес музыкантов к американскому джазу и в тридцатые годы был велик, и какие-то чисто джазовые композиции они тоже включали в репертуар. Война прервала творческие занятия студентов, но в 1947 г. оркестр возродился. Его руководителем стал пианист Юрий Маршев, а из наиболее известных музыкантов этого состава можно вспомнить саксофониста Алексея Венедиктова и барабанщика Жозефа Иванова. В 1955 г. институтский биг-бэнд возглавил профессиональный барабанщик Борис Комаров, игравший в оркестре кинотеатра «Молот» у Юрия Голубева. Этот музыкант стал подлинной легендой Куйбышева. Его потрясающее чувство ритма и свинговая энергетика, его блистательная виртуозность восхищала всех. Правда, вскоре он с заезжей московской командой укатил на гастроли. Это была приехавшая в Куйбышев группа артистов во главе с бывшим чечеточ ником и барабанщиком оркестра Леонида Утесова. Николай Само- шников вместе с этим оркестром снимался в легендарном фильме «Веселые ребята», поэтому и его гастролирующий коллектив име- новался так же. А Борис Комаров позже осел в Йошкар-Оле, где до недавнего времени работал со сво- Группа саксофонов оркестра «Ритм». Слева на- им ансамблем в филармонии и вел право: Евгений Варламов, Вадим Ласалкин, класс ударных инструментов в музыкальном училище Анатолий Сеницкий, Лев Бекасов. 1997 г. В жизни Комаров был тогда неутомимым балагуром и шутником, мастером всевозможных музыкальных «хохм» и розыгрышей. Одному из авторов этих заметок довелось в 1955 г. играть на рояле в оркестре индустриального института и неоднократно участвовать вместе с Борисом в организованных им, порой, далеко не безобидных шутках. Так, однажды биг-бэнд поздно ночью возвращался с выездной «халтуры». Инструменты нужно было завезти в институтский корпус на улице Молодогвардейской. Около площади Куйбышева Борис вдруг дает команду остановить автобус, а музыкантам с инструментами выйти. Далее выстраивается такая процессия: впереди двое поднимают над головой большой контрабас в черном чехле, а за ними встают трубачи, тромбонисты и саксофонисты. И по взмаху руки дирижера ночная улица оглашается звуками похоронного марша Шопена, а процессия медленно и печально-торжественно двигается в сторону института. Рояля в автобусе, понятно, не было, поэтому автору пришлось тогда изображать безутешного родственника «усопшего» контрабаса. Дело происходило в конце мая и из раскрытых окон домов высовывались испуганные физиономии ошарашенных жителей. Шутка была достаточно рискованной и могла очень плохо закончиться, поскольку потом по всему городу несколько месяцев шепотом передавались слухи о каких-то таинственных похоронах, которые теперь в Куйбышеве проводятся в два часа ночи, причем шествие начинается от Обкома партии. Но, к счастью, все обошлось, поскольку милиция рассказам очевидцев просто не поверила, и вполне естественным был вопрос – вы сколько тогда перед сном выпили? В 1958 г. состав оркестра института полностью обновился и им стал руководить тогда еще студент Лев Бекасов. Именно с его именем и связана вся дальнейшая биография институтского биг-бэнда. В это время в оркестр влились талантливые музыканты, включая студентов – пианиста Владимира Виттиха и трубача Бориса Брюханова. В оркестре выросли способные инструменталисты и вокалисты. Причем, для некоторых из них музыка позже стала профессией. Нина Крюкова была принята солисткой знаме- нитого оркестра Анатолия Кролла, а певица Ольга Шмакова сегодня руководит собственным эстрадным шоу-театром. Среди саксофонистов – воспитанник Бекасова Юрий Юренков затем играл в легендарном ансамбле «Каданс» Германа Лукьянова, а Эдуард Серебряков работал в театральных и престижных ресторанных ансамблях Москвы. Эдуард Доманский руководил ансамблем в Гурьевской филармонии, а Вадим Ласалкин был лидером биг-бэнда клуба «Родина» и музыкантом оркестра Самарского цирка. С Бекасовым институтский оркестр стал уже чисто джазовым. Он неоднократно становился лауреатом джазовых фестивалей в Куйбышеве, а также в других городах страны, выступал в Москве, Ленинграде, Риге, Минске, Свердловске и Челябинске. Были также не реализованные, естественно, приглашения из Швейцарии и Польши. Но сам Лев Бекасов после окончания института стал гораздо больше времени уделять основной работе вплоть до защиты диссертации кандидата технических наук, а в 1985 г. вообще на время отошел от музыки. Сегодня он продолжает работать в своей «alma mater» в качестве доцента, но вот встреча с соратниками-музыкантами по случаю 30-летия Куйбышевского джаз-клуба всколыхнула воспоминания и стала посылом для возвращения к музыке. Бекасов возрождает оркестр теперь уже СГТУ, который регулярно дает концерты и участвует в различных университетских культурных мероприятиях. Параллельно с биг-бэндом в 70-х годах в Политехническом институте успешно работал и диксилендовый состав, созданный доцентом института и талантливым трубачом Борисом Брюхановым. Примечательно, что многие «джазовые технари» Политеха стали известными учеными. Кроме самого Льва Бекасова, это доктора технических наук Евгений Курочкин, Владимир Виттих и Евгений Варламов, кандидаты технических наук Борис Брюханов и Феликс Медников. В их жизни дилеммы «физика или лирика» никогда не существовало. Пик биг-бэнда нынешнего СГТУ пришелся на 60-70-е годы. Но залы на концертах оркестра не бывают пустыми и сегодня, когда всю страну захлестнул мутный поток попсы, и когда успех исполнителя определяется не уровнем собственного таланта, а, извините, совсем другими критериями. Оркестр «Ритм» продолжает работать, репетирует, готовит новые программы и надеется преодолеть в том числе и возникшие организационные сложности. Самарский Джаз начинался в заводской прачечной Имя этого человека сегодня с огромным уважением произносят многие профессиона- лы и любители музыки. Кому-то посчастли- вилось у него и учиться. В текущем году году ему исполнилось 94, но Григорию Петровичу Галочкину не свойственно брюзжание. Его го- лос звучит молодо, а неподдельный интерес к новостям из мира искусства, музыки просто удивляет и радует. Григорий Петрович Галочкин. Многих из соратников ветерана, увы, уже 1973 г. нет. А это были замечательные музыканты – ле- гендарный руководитель первого в Куйбышеве профессионального джазового оркестра Моисей Зон-Поляков, великолепный трубач Юрий Голубев, тромбонист Михаил Гуревич, барабанщик Борис Кроль. В судьбе самого Григория Петровича музыка тесно сплелась с техникой, что вообще характерно для отечественного джаза. Этот музыкальный жанр в стране достиг нынешнего уровня в том числе благодаря «джазовым технарям» – архитектору Олегу Лундстрему, станкостроителю Георгию Гараняну, физику Алексею Баташеву, дизайнеру Алексею Козлову. Да и в самарском джазе заметный след оставили нынешние академики и профессора – доктора технических наук Евгений Варламов, Юрий Сеницкий, Владимир Виттих и Евгений Курочкин, кандидаты технических наук Лев Бекасов, Олег Гребенников, Борис Брюханов, Владислав Акулов, Феликс Медников и другие. Первый женский джаз-оркестр под управлением Григория Галочкина (в центре). 1940 г. Дилемма «физика или ли- рика?» перед Гришей Галочки- ным стояла уже во время об- учения в музыкальной школе. Легендарный российский виртуоз-балалаечник и руково- дитель Государственного орке- стра народных инструментов Николай Осипов услышав то, что делал Григорий на домре, реко- Григорий Галочкин и Эдди Рознер. 1960 г. мендовал ему не останавливаться. Дальше должна была быть кон- серватория. Собственно вступительные прослушивания в Ленинграде Григорий Галочкин в 1937 г. успешно прошел. Но дальше жизнь распорядилась иначе. Был Куйбы- шевский индустриальный институт, была работа инженера, а затем преподавателя и директора техникума. Но музыка всегда оставалась рядом. И сегодня Галочкин с глубоким почтением произносит имя своего учителя Александра Ивановича Алло, который капитально ввел молодого человека в этот волшебный мир музыки. Банджо – это национальный инструмент американских негров, появившийся еще в начале 19-го века. А первым самарским исполнителем на банджо стал Григорий Галочкин. В 1937-ом в Куйбышеве появился ансамбль из двадцати банджистов, руководителем которого и стал Галочкин. В конце тридцатых он руководил первыми студенческими эстрадно-джазовыми оркестрами в строительном, а затем в индустриальном институтах. А в 1940 г. создал первый и единственный в истории Самары женский эстрадный оркестр. Правда, начавшаяся война помешала творческой карьере этого коллектива. Уникальный женский оркестр готовился к поездке в Москву на Всесоюзный смотр художественных коллективов Министерства железнодорожного транспорта. Известие о начале войны 22-го июня застало музыкантов в зале на генеральном прогоне подготовленной концертной программы. Поездка в Москву была, естественно, отменена, оркестр распущен, а в репетиционном зале клуба им. Революции 1905 г. (нынешний Пушкинский Дом) вскоре разместили на жительство семьи рабочих эвакуированных в Куйбышев военных заводов. Начав вхождение в музыку с домры, Галочкин позже самостоятельно освоил саксофон и несколько других музыкальных инструментов. В 1943 г. он организует эстрадный оркестр авиационного завода. Тогдашнее руководство завода поступало очень мудро, когда, несмотря на трудное время, всячески поощряло музыкальные увлечения своих подопечных. Узнав о музыкальных талантах инженера Галочкина, директор завода А.А. Белянский именно ему поручил собрать музыкальный коллектив. Желающих заняться музыкой оказалось немало, пришлось проводить конкурсный отбор. Заводской профком каким-то чудом смог раздобыть музыкальные инструменты. Первые репетиции проводились в небольшой комнате деревянного барака в поселке Юнгородок, а позже в … заводской прачечной. Кстати, именно эта прачечная и была уже позже реконструирована под клуб. Оркестр быстро завоевал в городе популярность, а первая встреча со зрителями состоялась 6-го ноября 1943-го года. В этот вечер оркестр выступал на сцене городского драмтеатра. Созданный Галочкиным эстрадно-джазовый оркестр клуба «Родина» прожил более полувека. Конечно, менялись музыканты, менялись и руководители. В середине шестидесятых Григорию Петровичу стало сложно совмещать основную преподавательскую и административную работу с руководством большим музыкальным коллективом. Роль лидера оркестра в разные годы брали на себя трубач Геннадий Николаев, затем один из лучших тромбонистов города Михаил Гуревич. В 1987 г. руководителем коллектива стал известный саксофонист Вадим Ласалкин. Увы, несколько лет назад оркестр прекратил свое существование. Музыкантам в клубе больше не нашлось места для проведения репетиций, хотя ничего кроме этого преданные музыке энтузиасты и не просили. Говорить сегодня об этом просто стыдно, но, видимо, для нынешних владельцев клуба более важными оказались другие приоритеты, нежели музыка. Сам же Галочкин, пока позволяло здоровье, не терял контактов с музыкантами – бывал на репетициях и концертах, помогал советами. В творческой биографии Григория Петровича Галочкина было немало интересных встреч. В начале войны ему довелось подменять заболевшего саксофониста в знаменитом биг-бэнде Александра Цфасмана. Оркестр в 1941 г. был эвакуирован из Москвы и больше года работал в Куйбышеве. В гостях у музыкантов оркестра клуба «Родина» бывали Леонид Утесов, Эдди Рознер, Юрий Саульский. А одна из таких встреч выявила еще и другой талант Галочкина- инженера. На концерте биг-бэнда Олега Лундстрема Григорий Петрович был очарован звучанием редкого тогда инструмента – вибрафона. В оркестре Лундстрема был вибрафон немецкого производства, и Олег Леонидович сказал, что отечественная промышленность делать такие еще не на- училась. Это задело самолюбие Куйбышевского музыканта – инженера. В декабре 1964 г. при новой встрече в Куйбышеве Галочкин продемонстрировал патриарху российского джаза вибрафон собственного изготовления. Сохранился официальный документ с печатями и подписями Олега Лундстрема вместе с ведущими музыкантами оркестра, а также тогдашнего директора филармонии М. Блюмина и главного дирижера симфонического оркестра С. Дудкина. Все они подтвердили, что опробованный инструмент может быть приравнен к американским вибрафонам, во многом превосходит инструменты, ввозимые из Германии, а также мо- жет рекомендоваться в качестве образца для производства вибрафонов в нашей стране. Этот уникальный «куйбышевско-безымянский» инструмент позже постоянно звучал на концертах оркестра клуба «Родина». Затем он два года «гостил» в Саратовской консерватории, откуда был срочно возвра- щен в Самару, где понадобился на авторском вечере народного артиста СССР, композитора Андрея Эшпая, – другого инструмента в городе просто не было. А мелодия, долгое время звучавшая как музыкальные позывные Куйбышевского радио, также была записана на этом вибрафоне. Уникальный инструмент до сих пор хранится дома у его автора и ветеран иногда на нем играет. Кстати, при упоминаемой встрече с Олегом Лундстремом в 1964 г. Галочкин попутно отремонтировал немецкий вибрафон его оркестра. Была изготовлена и заменена одна из звуковых пластин, что само по себе является технически очень тонкой и сложной операцией. При встречах с друзьями Григорий Петрович непременно достает свой заветный солидных размеров альбом. Он старательно комплектовался много лет. В нем история известных самарских музыкальных коллективов, с которыми ветеран пересекался в своей жизни: редкие фотографии, концертные программки, буклеты и вырезки из газет. Здесь и симфонический оркестр областной филармонии, и оркестр народных инструментов А.И. Алло, и Волжский народный хор, и новокуйбышевский биг-бэнд «Мираж». Есть и фотографии самого ветерана в разные периоды его творческой жизни и во время встреч с интересными людьми. Некоторые из этих снимков мы с любезного разрешения Григория Петровича сегодня показываем читателям этой книги. Среди самарских музыкальных ветеранов сегодня немногие сохранили такой заразительный оптимизм, такое жизнелюбие и интерес ко всему, что происходит вокруг. Вроде бы и нет за плечами солидного груза прожитых лет. И в этом можно только по-хорошему, по-доброму позавидовать талантливому музыканту, прекрасному инженеру и просто замечательному человеку Григорию Петровичу Галочкину. От шеллака до цифры через "Джаз на ребрах" Первая в мире джазовая грам- пластинка была записана 27 февраля 1917 г. Ансамбль, который возглавлял корнетист Ник Ла Рока, вошел в нью- йоркскую студию «Общества говоря- щих машин», где на весьма допотопной аппаратуре записал две инструмен- тальные пьесы. Переоценить это со- бытие невозможно, поскольку именно грамзапись обеспечила джазу быстрое всемирное распространение. А первую отечественную джазовую Самарский филофонист Альберт Николаев. 2010 г. грампластинку записал в 1927 г. оркестр пианиста Александра Цфасмана. Чуть позже появились записи ансамбля другого пионера советского джаза Александра Варламова. Именно эти диски и познакомили любителей музыки страны с джазом, поскольку наш джазовый первооткрыватель Валентин Парнах, выступивший со своим ансамблем 1 октября 1922 г. в Москве, записать ничего не успел. Появление же американских грампластинок в двадцатых годах прошлого века в стране было еще редкостью. Они стали доступными советским любителям музыки только к середине тридцатых. Куйбышев-Самара прошел вместе с Москвой, Ленинградом и другими крупными городами весь путь приобщения к джазовой грамзаписи. В тридцатых годах в страну ворвалась мода на западноевропейские танцы. Фокстроты, танго, румбы и квикстепы звучали повсеместно, в том числе их танцевали и под проигрываемые на патефонах пластинки, которые, игнорируя международные авторские права, выпускал подмосковный Апрелевский завод. Пластинки были шеллаковые на 78 оборотов в минуту. Это была чисто танцевальная музыка, хотя на дисках иногда попадались и записи свинговых джазовых оркестров Дюка Эллингтона, Джимми Ландсфорда или Флетчера Хендерсона. Но популярностью пользовались главным образом танго «Брызги шампанского» и «Цыган» или пассодобль «Рио-Рита». Впрочем, и четкого жанрового разграничения у нас тогда еще просто не существовало. Фирменных индивидуальных конвертов для пластинок в стране тогда еще не было – все упаковывались в одинаковые бумажные. А этикетка, наклеенная в центре на пластинку, скажем, с оркестром Эллингтона, давала такую информацию: «Экспресс. Фокстрот. Играет оркестр». На дисках с вокалом обязательно добавлялось – «на английском языке» (видимо, чтобы слушатели не перепутали с таджикским). Первые грампластинки изготавливались из шеллака, природной смолы, вырабатываемой тропическими насекомыми. Удовольствие было дорогим, да и пластинки были очень хрупкими и при неосторожном обращении с ними моментально разваливались на куски. Поэтому в центральном универмаге Куйбышева на улице Ленинградской собранные осколки принимались в обмен на новые диски. Шеллаковые пластинки в стране исчезли только в шестидесятых годах . Сегодня их мож- но найти лишь в коллекциях заядлых филофонистов, хотя в 1954-56 г. Апрелевский завод большим тиражом выпустил повтор своих записей тридцатых годов. И вновь повсеместно зазвучали фокстроты, танго и румбы, а также первые записи советских эстрадно-джазовых оркестров Цфасмана, Варламова и Утесова. Первые отечественные долгоиграющие и уже виниловые грампластинки в стране появились в 1956 г. (в США – в 1948 г.). Время их звучания по сравнению с 78-оборотниками увеличилось в несколько раз. Впрочем, пятидесятые годы у нас в стране отметились непродолжительным периодом «джаза на ребрах». Появились умельцы, которые на собственноручно изготовленной технике начали подпольный выпуск копий подлинных иностранных дисков. Делались они за неимением других носителей на выработанной уже по своему прямому назначению рентгеновской пленке. Поэтому часто голос Луи Армстронга или звучание оркестра Каунта Бейси шли с диска, на котором просвечивались чьи-то ребра или почки. Деяния эти были уголовно наказуемыми – в стране существовала государственная монополия на звукозапись. Но в пятидесятых годах в Куйбышеве было немало коллекционеров 78-оборотных грампластинок, причем, среди дисков были и редкие. Коллекционеров знали все, кто интересовался музыкой, знали и те, кому положено было знать по службе. Их регулярно приглашали в известный дом на улице Степана Разина, где они состояли на учете: ведь нередко запад- ные джазовые диски попадали в Куйбышев по тем временам не самым законным путем. Сегодня, уже за давностью времени, можно назвать и некоторые имена тогдашних коллекционеров – Владимир Казанцев, Альберт Николаев, Игорь Кайманов, Марк Иванов, Валерий Великовский. Именно взятые из их коллекций пластинки выходили уже в виде «джаза на ребрах». Информация о любой новой грампластинке моментально расходилась на «Броде» («Бродвей» – популярное место общения молодежи в те годы – участок улицы Куйбышева между Некрасовской и площадью Революции). А копии «на ребрах» по стандартной цене – 10 рублей за штуку можно было на том же Броде вечером заполучить в известных темных дворах и подъездах. Причем была возможность одновременно что-то дополнительно заказать для приобретения через день-два. Биз- нес был поставлен на уровне. «Реберщиков» в городе постепенно вытеснила развивающаяся магнитофонная запись. В начале шестидесятых годов уважающие себя любители джаза обзаводились советскими «Днепрами», «Яузами» или «Астрами», правда, еще катушечными, – качественные кассетники по- явились лишь в 70-80-х. Кому-то удавалось заполучить немецкий «Грундиг» или даже японскую «Сони» – это были немногие счастливчики. Но эпоха грамзаписи еще не завершилась, тем более, что появились стереофонические, а затем и цифровые (DIGITAL) грампластинки. В конце семидесятых в Куйбышеве на улице Ново-Садовой открылся прекрасный специализированный магазин «Мелодия» по названию советской фирмы, монополизировавшей всю отечественную звукозапись. Причем самое непосредственное отношение к этому событию имел один из авторов книги (И.В.). Он тогда работал в должности главного инженера проекта (ГИПа) в институте Куйбышевгорпроект. ГИП – это специалист, который организует и руководит всей работой по выпуску проекта на строительство какого-то конкретного объекта. Он же отвечает за качество проекта в полном объеме, и поэтому все претензии по часто уже построенному объекту сыплются на его голову. В том числе наступает и уголовная ответственность в случаях аварий и разрушений зданий, вызванных ошибками в проекте. У ГИПа, как правило, одновременно в работе находится несколько десятков проектов. В начале 70-х среди моих проектов был и жилой кооперативный дом на улице Ново-Садовой рядом с Областной библиотекой. Согласно постановлению Горисполкома в первом этаже этого дома необходимо было разместить продовольственный магазин, а также почтовое отделение с телеграфом и междугородним телефоном. Продовольственный магазин мне там очень не понравился и до начала архитектурно-планировочных проработок я отправился в горисполком и убедил работников Горплана, что продмаг здесь проектировать не следует. Мои доводы были услышаны и приняты, поскольку напротив на Ново-Садовой не очень загруженным уже работал огромный универсам, а уютный зеленый уголок между потенциальным магазином и библиотекой был бы просто обезображен – замусорен, завален коробками и ящиками и разрушен грузовиками, привозящими продукты. На вопрос о том, что следует разместить в первом этаже вместо продмага, я, особо не задумываясь, предложил специализированный магазин грампластинок. Такового в Куйбышеве тогда не было вообще, да и в других крупных городах страны их было очень мало. А соседство такого магазина и библиотеки было уместным. Особенности тогдашней системы, при которой деньги на строительство что продмага, что химчистки именовались просто капвложениями и были общими (читай, ничьими), позволили очень быстро решить вопрос. Я пошел работать над проектом далее, а горплановские девушки пообещали мне через неделю выпустить новое постановление Горисполкома с заменой продмага на специализированный магазин грампластинок «Мелодия». Название я же и предложил сразу упомянуть в постановлении. В городе к тому времени уже существовал Куй- бышевский Дом грампластинок, являющийся торговой базой фирмы «Мелодия». Я был знаком с руководством Дома и, каюсь, регулярно пользовался этим знакомством для приобретения новых и редких дисков еще до появления их в продаже. Находилась контора Дома грам- пластинок в 60-х годах в старом здании на Молодогвардейской, а склад грампластинок размещался в подполье (даже не подвале). Когда я сообщил директору Харитонову о возможном скором его переезде, он не поверил мне. Причем в комплексе с магазином «Мелодия» в проекте я предусмотрел и офис самого Дома грампластинок с отдельным входом, а также отдельно стоящий большой склад дисков. Проект вскоре был реализован и Куйбышев обзавелся прекрасным магазином «Ме- лодия» не хуже, чем его тезка на Новом Арбате в Москве. А в 1965 г. в легендарном ГМК-62 был открыт музыкальный салон «Граммофон». Здесь в уютном небольшом зале устраивались «Музыкальные вторни- ки» – вечера прослушивания звукозаписей. Благодаря уже налаженному сотрудничеству с Домом грампластинок, оттуда заимствовались для демонстрации новые диски. Вечера в «Граммофоне» мы вели вдвоем с Борисом Брюхановым, а позже передали этот проект активистам молодежного клуба Михаилу Александрову и Анатолию Белову. Для прослушивания приносились диски, а также магнитофонные записи и из личных коллекций. В изобилии звучал джаз, но был и Бах, и Рахманинов, и Стравинский. Звуковоспроизводящая техника использовалась по тем временам самая современная, хотя в зале на почетном месте огромной трубой сверкал настоящий граммофон начала века. Его удалось найти в сарае у бабушки одного из членов ГМК-62, причем, в рабочем состоянии и с двумя пластинками, выпущенными в 1905 г. И нередко вечера начинались с того, что крутилась ручка граммофона и на вращающийся диск ставилась толстенная грампластинка с записью «Польки-бабочки». Увы, этот раритет сгорел во время пожара в здании молодежного клуба. А атмосферу уютного зала «Граммофона» со стенами, облицованными картонной яичной упаковкой, и с развешанными полотнами клубных художников-абстракционистов, до сих пор вспоминают многие тогдашние меломаны. А уже в конце семидесятых джазовый музыкант Борис Брюханов организовал при Дворце культуры 4-го ГПЗ городской клуб филофонистов, где собирались любители музыки, коллекционеры звукозаписей. Здесь также регулярно устраивались вечера прослушивания, а филофонисты имели возможность постоянного общения. Вообще первые чисто джазовые грампластинки начали выходить в стране в середине шестидесятых. Вначале это были записи с московских джазовых фестивалей, но затем фирма «Мелодия» отважилась на выпуск именных пластинок и даже лицензионных перепечаток альбомов звезд мирового джаза. Нужно отметить огромную роль в этом процессе авторитетного московского знатока джаза, музыковеда Алексея Баташева, который несколько лет был членом жюри куйбышевских джазовых фестивалей. Алексей входил в художественный совет фирмы «Мелодия» и от него во многом зависел выпуск джазовых грамзаписей в стране. В Куйбышеве доступ к джазовым дискам значительно возрос и за счет появления в том же магазине «Мелодия» польских, чешских, немецких и болгарских грампластинок. На них были и записи мировых звезд. Причем, та же Болгария освоила способ обхода санкций за нелицензированные перепечатки. Они не копировали полностью диски Паркера или Колтрейна, а выпускали вроде бы свои сборные альбомы – «Саксофон в джазе», «Вокал в джазе» или «Мировые биг-бэнды». В 60-70-х годах в Куйбышеве уже сформировалась небольшая, но известная любителям музыки группа джазовых филофонистов. Всеобщим уважением пользовался недавно ушедший из жизни инженер Ви- талий Климов. Это был действительно фанат. При скромной зарплате в 120-150 рублей он ухитрялся приобретать фирменные диски, каждый из которых на рынке стоил 50-80 рублей. Крохотная комнатка Виталия в доме-развалюхе на Арцыбушевской долгое время была местом общения любителей джаза. Да и первая солидная коллекция уже цифровых аудио-компактов, а затем и джазовых видеодисков тоже появилась именно у него. Великолепную фонотеку собрал доцент Самарского госуниверситета Юрий Карпухин. Причем, здесь не только джаз, но и записи симфонической и оперной музыки, а также немало подлинных раритетов. Одно время Карпухин с использованием своей коллекции вел регулярные передачи на радио. Очень приличные джазовые фонотеки собрали инженеры Борис Брюханов, Альберт Николаев, Вячеслав Бунеев, Сергей Кожевников, Геннадий Васильев, Игорь Абрамов и Алексей Трунилов. С внедрением звуковой, а затем и видеозаписи на цифровых носителях эпоха винила подошла к концу. Упоминаемый Апрелевский завод остановился в 1997 г. Сегодня виниловые диски пользуются спросом лишь у коллекционеров или у ди-джеев в силу специфики работы последних. Да и приобрести проигрыватель для винила сегодня целая проблема – их выпуск практически прекращен везде. Хотя в Интернете много предложений по продаже и запросов по покупке винила. Причем, стоимость отдельных раритетных дисков исчисляется тысячами долларов. На самарских рынках тоже иногда появляются продавцы старых патефонов и пластинок -78-оборотников. Как-то автору довелось проходить по Красноармейской в дни работы на площади Куйбышева продовольственной ярмарки. Я невольно остановился у выставленных на продажу прямо на газоне нескольких патефонов. Продавец, увидев мой интерес, стал бойко расхваливать свой товар. Рядом лежали стопки пластинок на 78 оборотов по 50 рублей. Правда, танго «Брызги шампанского» и пассодобль «Рио-Рита» шли уже по 100. Я уже настроился было купить за 5 тысяч рублей патефон, но вспомнив свою комнату, до предела заставленную сегодня разнообразной самой современной техникой, так и не смог мысленно найти место для патефона, который я, размечтавшись, представлял себе просто стоящим открытым как украшение, как раритетный экспонат. С вхождением в нашу жизнь компьютера и Интернета меломаны получили безграничные возможности пополнения своих звуковых и видеоколлекций, а также системы оперативного копирования. Сегодня в Интернете можно найти практически любую вышедшую запись. Ее можно в удобном виде присоединить к своей фонотеке, а можно просто послушать, в том числе и с видеорядом на мониторе компьютера. И здесь уместно вновь вспомнить шипящую шеллаковую грампластинку, с разговора о которой началась глава, и две стороны которой хватало лишь на шесть минут общения с записанной музыкой. | |
| Просмотров: 2152 | Загрузок: 0 | | |
| Всего комментариев: 0 | |
